Ночью было получено известие, что на наш фланг пришлют батальон 313-ого Балашовского пехотного полка, который к утру переправится на ту сторону Бзуры. Я встал рано в 4 часа 45 минут, и все было тихо. Вызвал дежурную часть и предупредил о готовящейся переправе. В 5 часов начались редкие выстрелы, и так было в продолжение получаса. Около 6 часов я с трудом различил перешедшую на тот берег пехоту. Саперы ночью бесшумно навели мост, работая в ледяной воде. Балашевцы перешли без потерь и захватили 2 спящих немецких часовых. Их караулы спали раздевшись, так нагло они были уверены в том, что русские не будут наступать. Перейдя без потерь, балашевцы вместо энергичного продвижения не пошли дальше линии окопов сторожевого охранения. Часть их окопалась под обрывистым берегом, где в песке можно было легко укрыться от огня немцев.

До линии сторожевого охранения их вели наши гусары. Дальше им надо было идти самим, но 2 офицера, имеющиеся на батальон, не могли это сделать. Наши гусары днем носили пехоте патроны и помогали раненым. Один из наших гусар – Чушев был смертельно ранен в голову. Мне страшно жаль этого смышленного, веселого и бойкого гусара. Наверное, он не выживет. Только унесли Чушева, как ранили в обе руки подпрапорщика из вольноопределяющихся, который был ранен, когда смотрел в бинокль.

С 4-х часов начался наш ураганный огонь 2 тяжелых и 2 полевых батарей. Спустившийся туман помешал мне видеть красивую картину. По телефону я подслушивал интересные вещи: вот командир батальона говорит, что в трубе сгоревшего дома засел немец – отличный стрелок и переранил 12 балашевцев и просит принять меры. Через 2 минуты шипит тяжелый снаряд. Перелет, но небольшой. Второй уже попал в цель, от трубы и немца одно воспоминание. Хорошо, что сегодня тепло: 2 градуса по Реомюру, это важно для раненых. Дождь немного подмочил песок, который носился по воздуху и забивался в винтовки, так что из них невозможно было стрелять.

That night we received news that a battalion from the 313th Balashov Infantry Regiment arrived on our flank, and by the morning had crossed over to the other side of the Bzura.  I got up early, at 4:45 in the morning,  and everything was quiet. I called the duty station and informed them of the impending crossing. At 5 in the morning, intermittent shots started, and continued for half an hour. Around 6 am, with some difficulty, I determined the infantry had crossed to the other bank. Last night the sappers had silently constructed a bridge, working in the icy water. The Balashovites crossed without casualties and seized two sleeping German sentries. The sentries were so confident that the Russians would not advance that they even slept naked. Having crossed without casualties, the Balashovites remained at the line of the guard trenches and did not push forward ahead energetically. Part of the trench was under a steep bank, where it was easier to take cover from German fire.

Our hussars led them to the guard trenches. They had to go the rest of the way themselves, but their two batallion officers were unable to. Our hussars spent the day carrying ammunition to the infantry and helping with the wounded. One of our hussars, Chushev, took a fatal gunshot wound to the head. I had terrible pity for this intelligent, cheerful, and lively hussar. It is likely he will not live. Just as they carried Chushev out, a volunteer sergeant was injured in both arms as he was looking through his binoculars.

Before 4 am, a hurricane of fire began from two heavy and two field batteries. The fog that had descended prevented me from witnessing the beautiful sight. On the phone I overheard something interesting: the battalion commander says they found a German in the chimney of a burnt-out house. He was an excellent shooter, having wounded 12  Balashovites, and the commander asked for permission to take action against him. Two minutes later, a heavy shell was fired. It took off, but was too far away. A second fell on target, and both the chimney and the German became but a memory. It’s good that it’s warm today: 2 degrees by Réaumer. It’s good for the wounded. The rain slightly dampened the sand, which was then carried through the air and clogged up rifles, such that it was impossible to shoot from them.