Vladimir Petrushevsky

Начало Лодзинской операции.

Деревня Выгода.

Сегодня утром наш 2-ой эскадрон пошел на разведку, получив маршрут. Далеко нам уйти не удалось, так как мы встретили широкую линию неприятельского сторожевого охранения. Я дважды встретил немецких улан, но они уходили без боя, и один из их разъездов бросил довольно хорошую лошадь. Мой взвод был главным средним разъездом, и чтобы не отрываться от ядра эскадрона, мы сделали привал на господском дворе Макулице, где хозяйка имения отлично угостила как меня, так и моих гусар и лошадей. Мы были здесь первыми русскими с начала войны. Здесь же лежал брошенный немцами раненный солдат, но у меня было мало желания связываться с пленным, который бы замедлил движение разъезда, и я оставил его на попечение милой хозяйки. К ночи отошли на юг к эскадрону, который заночевал в стороне от большой дороги в деревне Выгода. С моим желудком что-то неладное, и под вечер я почувствовал сильные боли. Так глупо, сегодня меня кормили действительно по-барски, и вдруг захворал.

The Start of the Łódź Operation.

The Village of Vygoda.

This morning our 2nd Squadron went on a scouting mission, having received the route. We didn’t get far before meeting a wide line of enemy border patrols. Twice I ran into German lancers but they left without a fight, and one member of their patrol left behind a rather nice horse. My platoon was at the head of the middle patrol group, and so as to not get separated from the core of the squadron we stopped at Lord Makulits’ manner, where the lady of the estate treated me and my hussars, as well as our horses, to generous food and drink. We were the first Russians to arrive there since the war began. There was also a wounded German soldier who had been abandoned there, but I had little desire to get mixed up with a prisoner, who would have only slowed down the advance of our patrol, and so I left him in the custody of the lady. At night we headed south towards the squadron, which had spend the night away from the main roads in the village of Vygoda. Something is wrong with my stomach, and by evening I was in real pain. How silly that today I was fed like a master, and then I suddenly fell ill.

Город Варта.

Эскадрон присоединился к дивизии. Наш эскадрон был в резерве, отдыхая после разведки. Около 3 часов дня выяснилось, что нас обошли, и мы поспешно отошли в город Варту, где были части 1-ого армейского корпуса. Остановились в уютном домике, я даже вымылся в ванне в психиатрической лечебнице при католическом монастыре, куда позвал меня врач 5-ого Донского полка, мой приятель Джапаридзе смотреть, как он будет делать операцию.

The City of Warta.

The squadron joined the division. Our squadron was on reserve, relaxing after reconnaissance. At around 3 pm it came to our attention that the Germans had overtaken us and we hastily headed to the city of Warta, where parts of the First Army Corps were located. We stayed in a cozy cabin and I was even able to wash up in a tub at the psychiatric hospital near the Catholic monastery. I was called there by my friend Dzhapridze, a doctor from the 5th Donskoi Regiment, who invited me to watch him perform an operation.

Згерж.

Ну и страна. Лужи по ночам замерзают, а в поле еще цветы.

Сегодня утром было получено приказание наступать на Калиш. Мне показалось, что это глупая шутка. И действительно, вдруг приходит отмена, и мы вместо Калиша почти в Лодзи. Шли без остановки почти целый день до 11 часов ночи, пройдя верст 60-70. Бедные кони. Настроение неприятное – отступаем.

Здесь в Згерже оказался наш ротмистр Беккер, который 5 недель пропадал в тылу, но все же спасен со своими людьми. Квартиры разбили только к 2 часам ночи. Доможиров и я в маленькой комнате рабочего. На ужин достали лишь хлеба, да и то немного. Лошади, получив утром овес, теперь даже овса не имеют. Это после такого перехода.

Zgierz.

What a country. Puddles freeze at night, but in the fields there are still flowers in bloom.

This morning we received orders to advance on Kalisz. I felt like this was some silly joke. And sure enough, an annulment came suddenly, and instead of Kalisz we left for Łódź. We walked almost all day long without rest, walking until 11 o’clock at night, having covered about 60-70 versts. Poor horses. Morale is low – we are retreating.

Our Captain Becker is here in Zgierz. He was missing behind enemy lines for five weeks but he and all his people were saved after all. It was 2 am by the time we had our sleeping arrangements settled for the evening. Domozhirov and I quartered in a tiny worker’s room. We got only some bread for dinner, just a bite of it. And the horses, after getting some oats in the morning, didn’t even get more oats. And all after such a march.

Говорят, что немцы большими силами сделали прорыв нашего фронта. Значит, сведения от жителей были верны, и наша разведка 1 ноября удачна. Нас придали теперь 2-ой армии генерала Шейдемана, и мы будем стоять где-то на фланге.

Хотя утром в 7 часов мы были уже готовы к выступлению, но двинулись мы только в 10 часов. Масса обозов, пехоты и артиллерии двигается через город и запрудила улицы. Передают, что якобы немцы уже в Ловиче. Мы пошли по шоссе, ведущему к Варшаве, которое было забито войсками и обозами. Часто образовывались пробки, и мы стояли. Вот 5-ый эскадрон под командованием поручика Шах-Назарова отошел на “травку”. Шах все еще в 2 шинелях. Это его загадка. Чудак. Брата моего извел тем, что несколько раз уверял его, что хочет его смерти, ибо у моего брата новые вещи. Но ведь брат только что из училища. Дошло до того, что брат ему сказал, что “готов к его услугам”. Меня же ругали за то, как можно вызывать командира на дуэль. Я должен смотреть за младшим братом.

Было интересно смотреть на бой пехоты. Вот от шоссе отделился полк, пошли группы разведчиков, а за ними – цепи. Артиллерия становится на позицию, а в отдалении перевязочные пункты также выбирают себе места.

Мы 4 часа стояли в лесу, попав перед этим под обстрел германской батареи. Потом долго шли, до полуночи. Было очень темно, и все время колонна разрывалась. Люди мало спали прошлую ночь и теперь засыпали в седлах. В 12 часов ночи остановились в маленькой деревушке и целый час спорили из-за дворов. Кроме хлеба ничего не достали, даже воды не было вдоволь.

There’s a rumor that the Germans’ massive forces have broken through our front line. It means that intelligence we received from the locals was true, and that our scouting mission on November 1 was a success. We were added to the 2nd Army of General Scheideman, and will be positioned somewhere on a flank.

Even though we were ready to get moving at 7 am, we only set out at 10 am. Wagon-trains, infantry, and artillery in huge numbers move through the town and have crowded the streets. They say the Germans have already occupied Lowicz. We followed the highway towards Warsaw, and it was overflowing with troops and wagons. Traffic jams regularly brought our movement to a standstill. The 5^th Squadron, led by Lieutenant Shakh-Nazarov, retreated to a “grass pad.” On top of everything, Shakh was wearing two overcoats. It is his mystery. He is an eccentric. He used to torment my brother to such extremes that several times he was convinced he wanted him dead, all because my brother has new clothes. But my brother was fresh out of military school, after all. It finally came to a head and my brother told him that “he is at his service to fight it out.” I was criticized, for how could you challenge your commanding officer to a duel? I have to look after my little brother.

It was interesting to watch infantry in battle. Here a regiment trailed off the highway; first were the scouting groups, followed by skirmish lines. Artillery were deployed, and the field hospitals set up.

We stayed in the woods for four hours after coming under German battery fire. Then we walked for a long time, until midnight. It was pitch dark, and our column kept breaking up. People were exhausted from the lack of sleep the night before and were falling asleep on horseback. At midnight we stopped in a small village and were arguing for an hour about who would be quartered where. There was nothing to eat except bread, and there was not even enough water.

Пошли. А куда? Сам леший не знает. Дело в том, что наш обоз куда-то пропал, а вместе с ним и все карты и вьюки. Наш эскадрон сегодня в прикрытии к артиллерии. Вдали видны колонны немцев и разрывы наших тяжелых снарядов. Где-то идет жестокий бой. Сыро и холодно. Идет снег. Немцы чуть не расстреляли наших коноводов.

Заночевали мы в маленькой деревеньке недалеко от Ежова, куда ездили за хлебом. Уже 3-ий день нет моего брата. Раньше, хоть и не каждый день, но видел его. Говорят, что он в тыловой заставе.

We went on. But to where? Even the forest spirit himself doesn’t know. The problem laid in the fact that our convoy was missing, and with it all our maps and packs. Today our squadron was under the protection of our artillery. In the distance we could see Germans in formation and craters formed by our heavy missiles. The sound of battle is coming from somewhere. It is wet and cold. It’s snowing. The Germans nearly shot our horse handlers.

We spent the night in a little village not far from Ezhov, where we went looking for bread. No word from my brother for three days now. Before, I saw him almost every day. He is probably at our outpost.

Венгжевице.

Утром меня вызвали в штаб полка, и я получил приказание идти в разведку в направлении Бржезины. Я взял 3 гусар. Был сильнейший туман, в нескольких шагах ничего не было видно, и дозор мой шел на расстоянии каких-нибудь 20 шагов.

В деревне Прецлав я остановился, слез с коня, и мы стали прислушиваться. Вдали был слышен шум передвигающихся войск, стук колес, ржание коней. Оказалось, что я уже проехал линию немецкого сторожевого охранения, и этот шум – это главные силы немцев, идущие на город Петроков.

В одной из изб лежал стрелок 18-ого сибирского полка, которому ночью орудие отдавило ногу. Я приказал поляку найти подводу и везти его в Ежов. Стрелок рассказывал, что рано утром пришли немцы пехотинцы и, видя его лежащим на дороге, один из них хотел его пристрелить, но начальник запретил, и немец его лишь ткнул сапогом. Потом приехали немецкие кавалеристы. Сразу двое из них слезли с коней, осмотрели его, перевязали ногу, перетащили в халупу и дали хлеба и молока. Стрелок решил, что кавалерия добрая, а пехота – злая.

Осторожно пробрался на переезд и остановился здесь в доме сторожа, чтобы накормить людей и лошадей, и вместе с тем держать дорогу под наблюдением. Благодаря густому туману мне удалось уйти незаметно, когда немецкий эскадрон подошел на расстояние шагов 200. Вдоль линии железной дороги двинулись мы на Колошки, чтобы присоединиться к полку.

Не доходя немного до Колошек узнаю, что там тоже немцы. Ориентируясь по компасу, мы шли по полям и через леса до самой темноты до фольварка Венчженовицы. Хозяин любезно пригласил меня переночевать. Я поставил гусар в середине громадного огороженного каменной стеной скотного двора, где были конюшни и стойла для коров и который имел 2 выхода. Один выход накрепко закрыл, а у другого поставил часового. Мой план был такой: придут немцы ночью, я уйду через другие ворота.

Не прошло и четверть часа, как тревога. Прибежал запыхавшийся парнишка и сообщил, что подходят “германы”. Мы приготовились. Но вдруг, о радость, это наш взвод 6-ого эскадрона с корнетом Астафьевым во главе. Пришел сюда в сторожевку. Значит и полк близко. Удачно я выбрал направление. Теперь уже спокойно, под охраной заставы, мы расположились на ночлег, и я провел милый вечер в обществе управляющего и Астафьева. Оказалось, что дивизия еще днем ушла из Колошек, так что мое послание не дошло до полка, а гусар попал как кур во щи, заехав в занятый противником город.

Vengzhevitse.

I was called to staff headquarters this morning, where I received an order to go on a reconnaissance mission in the direction of Brzeziny. I took three hussars with me. The fog was thick; it was impossible to see anything more than a few steps in front of me, and my patrol was some twenty steps behind.

I stopped at the village Pretslav, got off my horse, and we began listening. In the distance we could hear the movement of troops, the thud of wheels, and the neighing of horses. It seemed that I had already crossed over the German’s defense line, and that this noise was coming from the Germans’ main forces, which were headed toward the city of Petrokov.

In one of the huts lay a gunman from the 18^th Siberian Regiment, whose leg had been crushed by a canon last night. I ordered a Pole to find a cart and take him to Ezhov. The gunman told me that the German infantrymen came early in the morning and when they saw him lying in the road, one wanted to shoot him but his commanding officer forbade it, and so he just kicked him aside. Then the German cavalrymen arrived. Two of them immediately got off their horses, looked him up and down, tied up his legs, dragged him into the hut, and gave him a bit of bread and milk. The gunman decided that cavalry are kind, but infantry are cruel.

I carefully made my way to the crossing and stopped right there at a guard’s house to feed my men and my horses, and to keep the road under surveillance. Thanks to the thick fog I was able to go unnoticed when the German squadron stopped only 200 feet away from where I was. We continued along the railroad to Koloshki to join the Regiment.

We were not far from Koloshki when I learned that the Germans were there too. Using a compass, we went over the fields and through the forest in the dark until we arrived at the Vengzhevitse folwark. The owner graciously invited us to spend the night. I put the hussars in the middle of an enormous cattle yard, surrounded by a stone fence. There were stables and stands for the cows, and there were only two exits. One exit was securely locked, and I set up an hourly watch schedule for the other. My plan was that I would escape through the opposite exit when the Germans came in the night.

Not fifteen minutes had passed when we got a warning. An out-of-breath young man came and told us that the “Deutsch” were on their way. We prepared outselves. But all of a sudden – what joy! – it was our 6th Squadron, headed by Kornet Astafyev. He had come to keep lookout. That meant that the regiment was close as well. It turns out I’d led us in the right direction. Now I was calm and we were under protection. We settled in to go to bed, and I spent a nice evening in the company of the overseer and Astafyev. It turned out that the division left Koloshek earlier in the day, so my message never got to the regiment, and so the hussars found themselves in hot water, entering a city that was occupied by the enemy.

Переночевали спокойно, и в 10 часов утра присоединились к полку.

Мой брат Георгий все еще не вернулся в эскадрон. Неужели попал в плен? Мне было предсказано, что он попадется в плен еще в Иркутске по дороге в полк. Я попросил его быть острожным, но он этого не исполнил. Однажды, возвращаясь под вечер из разведки, я проходил наше сторожевое охранение, и более, чем в полуверсте впереди я встретил брата одного и пешком. “Почему ты ходишь один впереди сторожевого охранения? – спросил я, а брат самым серьезным образом ответил: “Видишь ли, я выбрал для заставы хорошую позицию, и теперь решил выяснить, что находится на расстоянии 1000 шагов от заставы”. “Почему ты не взял с собой ни одного гусара?” “Да они устали, а я привык еще в училище много ходить и бегать, для меня это пустяки”. Я его пожурил и проводил до заставы. В душе я был рад, что из него вышел хороший и храбрый офицер, но попросил его еще раз быть осторожным.

В полку сказали, что мы отрезаны от нашей 2-ой Армии.

Проходя вдоль железной дороги, наша дивизия обнаружила в поезде 5 батарею 10-ой артиллерийской бригады, брошенную в поле без прикрытия. Батарее помогли выгрузиться, и она присоединилась к нам. Офицеры были очень довольны, что из пешей батареи обратились в конную и не отставали от дивизии ни на шаг. А когда был приказ стать на позицию, то эта батарея так лихо выкатилась вперед и так быстро открыла огонь, что посрамила 10-ую конную.

Заночевали мы в местечке Уязд, верстах в 30 к северо-востоку от города Петрокова, недалеко от железной дороги Колошки-Конск-Кельцы.

Вчера шел снег, сегодня было холодно, и земля замерзла, став твердой, как камень. Плохо для пехоты – окопы скоро не вырыть. Эскадрон пошел в сторожевку, а у меня такие боли в желудке, что я остался при штабе полка за квартирьера.

We slept without any disruptions, and at 10 in the morning we joined up with the regiment.

My brother Georgy has still not returned to the squadron. Could it be that he has been captured? Back in Irkutsk, I had a premonition that he would be captured on his way to the regiment. I asked him to be careful, but he couldn’t even do that for me. Once, returning around evening from a scouting mission, I passed some of our sentries and then more than half a verst out in front of them, I ran into my brother. He was on foot and alone. “Why are you walking alone out in front of our sentries?,” I asked, and he replied in the most serious manner, “Don’t you see, I’ve picked a good position for an outpost, and I have decided to find out what is located 1000 steps from it.” “Why didn’t you take any hussars with you?” “They’re all tired out, and anyway at school I was used to walking and running a lot, so this is nothing for me.” I chided him and led him back to the outpost. In my heart I was happy that he had become a good, brave officer, but I asked him again to be careful.

Our regiment has been informed that we’ve been cut off from our 2nd Army.

As we were passing along the railroad tracks, our division discovered the 5th Battery of the 10th Artillery Brigade in a train, which had been abandoned in a field without any covering. We helped load the cannons, and the battery joined up with us. The officers were very pleased that an infantry battery had been transitioned to a cavalry battery, and stayed glued to the division. And when the order came down to take positions, this battery took position and opened fired so quickly that it put the 10th Cavalry Brigade to shame.

We stayed the night in the village of Uyazd. The town is about 30 versts to the north-east from the city of Petrokov, not far from the Koloshki-Konsk-Kel’tsy railroad.

Yesterday it snowed, and today it was cold. The ground froze and is as hard as rock. It’s bad for the infantry, for soon they won’t be able to dig trenches. The squadron went on guard duty, but the pain in my stomach is so severe that I stayed in the regiment headquarters as the quartering officer.

Сегодня вместе с эскадроном догонял полк. Мы пошли на юго-запад в направлении на Петроков. Здесь вчера наши сильно потрепали немцев. По дороге валялось много убитых лошадей и разбитые германские повозки. Заночевали в деревне Булы. Холодно, но не очень. Вьюков все нет и нет.

Today our squadron spent the day catching up to the regiment. We went south-west in the direction of Piotrków. Our troops gave the Germans a good beating here yesterday. There were a lot of dead German horses and overturned wagons scattered along the road. We stayed the night in the village of Buly. It was cold, but bearable. We still don’t have our packs.

Утром мы обнаружили, что шагах в 700 от нашей деревеньки были окопы 38-ого пехотного полка. Очевидно, только день или два назад, как здесь был сильный бой. Около наскоро вырытых окопов лежало до 50 наших и до 15 немецких трупов. Было видно, что многие из убитых сперва долго мучились и потом замерзли от потери крови. Об этом можно было судить по положению трупов, так неестественно скрючившихся. Некоторые перед смертью крестились и так и застыли с перстами, сложенными для креста. Среди трупов – один подпрапорщик. Немцы, очевидно, обошли окопы и, поставив на фланге пулемет, били вдоль окопов. Груды гильз говорили о том. Много головных ранений.

Я послан на разведку. Уезжаю и думаю, почему никто не собирает оружие и не хоронит убитых? Хотел было взять пристреленную винтовку на память, но тяжело будет возить.

Идти мне надо было на север в направлении Бржезина, опять без карт. В одной деревне подходит ко мне «пан», отдает по уставу честь и рапортует: «Житья от немцев нет. Помогите.» «Ты кто?» Оказалось, что это унтер-офицер одного из пехотных полков вместе с солдатами переоделся в польские костюмы, боялся попасть в плен. «Тоже сделали и немцы, но их оказалось больше, вот они и обижают наших».У меня не было свободного времени мирить их и ловить немцев. Я взял только 2 хорошие казачьи лошади, которые были брошены в деревне и пошел дальше.

У деревни Боров я обнаружил крупные силы противника. Местные жители говорили, что лес полон обозов и артиллерии. Хотел пробраться в лес, но был обстрелян в 5 пунктах. Тогда взял направление на шоссе Колошки-Бржезин и заночевал на фольварке близ дороги, куда вечером подошел разъезд 16-го Тверского драгунского полка под командой корнета Хуршилова. Часов около 10 вечера прошел разъезд нижегородских драгун под командой унтер-офицера, который сообщил, что не так далеко отсюда ночует санитарный отряд немцев, и санитары вооружены парабеллумами. Он отнял штук 5 и везет их в полк. Мне и корнету тоже захотелось получить пистолеты, и мы решили сообща сделать набег. У него был почти взвод, а у меня 6 гусар. Хозяин фольварка обещал дать нам проводника, который знал кратчайший путь до деревни, где ночевали немцы.

This morning we discovered that the 38th Infantry Regiment dug trenches 700 paces from our village. It was obvious that, a day or two ago, a serious battle had taken place here. The corpses of up to 50 of our own men and up to 15 Germans lay close to the hastily dug trenches. It was obvious that the victims first suffered for a long time, and later froze from loss of blood. We deduced this from the positions of the corpses, which were twisted in an unnatural way. Some had crossed themselves before death and their hands froze that way. A sub-lieutenant was among the corpses. It seems that the Germans circumvented the trenches and placed a machine gun on the flank. This was clear from the piles of shells. There were many head injuries.

I have been sent on a reconnaissance mission. As I leave, I wonder why nobody was gathering weapons or burying the dead. I wanted to take a rifle, to keep as a memory, but it would be too hard to carry.

I had to go north in the direction of Brzeziny, and again I have no map. In one of the villages, a “Pan” comes up to me, gives me his honor and reports, “The Germans won’t let us live. Please help.” “Who are you?,” I asked. It seemed that this was a non-commissioned officer with the soldiers of the infantry regiments who had disguised himself in Polish attire, afraid of being captured. “The Germans did the same thing, but there are more of them and they are causing us difficulties.” I did not have free time to reconcile them and to capture Germans. I took only 2 good Cossack horses, which had been left behind in the village, and I went on.

In the village of Borov I discovered a large enemy force. The locals told me that there were many carts and artillery that could be found in the forest. I wanted to go into the woods, but was fired at from 5 points. Then I went in the direction of the Kolushki-Brzeziny highway and spent the night at a farm near the road, which is where the 16th Tver Dragun Regiment, under the command of Kornet Khurshilov, had arrived on patrol. At around 10 pm the Nizhny Novgorod Dragun patrol, under the command of a non-commissioned officer, reported that the German medical squad had set up camp for the night not far from our location, and that the paramedics were armed with Parabellum guns. He had snatched away 5 guns and carried them back to the Regiment. The Kornet and I also wanted to get pistols, and we decided to go on a raid together. He essentially had a full platoon and I had 6 hussars. The owners of the farm promised to give us a guide to lead us by the shortest route possible to the village where the Germans slept.

Выступили мы рано – часа в 4 утра. Было темно, и наш проводник – молодой парень из пастухов, повел нас «немцев резать», как говорил Хуршилов. Часа 2 мы плутали, пока парень не сознался, что сбился с пути.

Чуть светало, когда мы входили в деревню Витковице, которая была битком набита нашей пехотой. Я решил искать свой полк, а корнет – свой, но хотелось поговорить со старыми знакомыми из 6-ой Сибирской стрелковой дивизии. И одной из хат поблизости был штаб этой дивизии, и я заглянул туда. Меня стали угощать чаем и расспрашивать о войне. Дивизия эта только что прибыла с Дальнего Востока. Первым делом я попросил карту и сообщил то, что я знал о потивнике. Гдядя в окно, я обратил их внимание на идущие в южном направлении колонны стрелков. Что они думают? Ведь немцы недалеко, а они в колоннах. Артиллеристы сказали мне, что штаб неверно ориентирован. Но не прошло и нескольких минут, как раздались выстрелы, и шрапнель начала рваться в месте, куда подошла голова колонны. Обоз в панике начал поворачивать и скакать назад. Кухня перевернулась, и мои гусары набрали полные торбы «пайков». Но роты немедленно развернулись в цепи и пошли вперед. Через час бой был в полном разгаре.

Проехав в Бржезин, я пытался узнать в штабе, где наша дивизия. Мне сказали, что Александрийские гусары пошли на Пловно. В Пловно я полка не нашел. Мой товарищ по училищу хорунжий рассказал мне, что вчера их разъезд отнял у немецких улан несколько русских шашек с клеймом 5 Г.П., и что по словам жителей близ Пловно был взят в плен гусарский разъезд с офицером. Когда я отдыхал на площади, ко мне подошел поляк и сказал, что офицер в такой же форме спал у него, и что немцы захватили его и гусар спящими, так как они, бродя 3 дня в тылу у немцев, так устали, что спали как убитые. Когда немцы хотели поляка расстрелять за укрывательство русских, то офицер просил за него, и его отпустили. Я сказал ему, что это мой брат, и поляк поцеловал мою руку.

We hit the road early – around 4am. It was dark, and our guide, a young shepherd boy, took us on our mission to “cut out the Germans,” as Khurshilov used to say. We wandered around for about two hours until the boy realized that he had lost his bearings.

Dawn was setting in as we were entering the village of Vítkovice, which was completely packed with our infantry. I decided to look for my regiment, and the cornet to look for his, but I felt like talking to some old friends from the 6th Siberian Rifle Division. Division headquarters was housed in one of the nearby huts, so I stopped in. They treated me to tea and asked questions about the war. The division had just arrived from the Far East. Right away I asked for a map and told them what I knew about the enemy. Looking out of the window, I drew their attention to the columns of gunners moving south. What are they thinking? The Germans are close, and yet they move in columns. The artillerymen told me that those at headquarters do not have the proper orientation. Just a few minutes later, shots were fired and shrapnel explosions followed near the front of the convoy. In a panic, the caravan turned and began racing in the opposite direction. The kitchen was overturned and my hussars stuffed their bags with “rations.” But the platoons quickly formed skirmish lines and started moving forward. In an hour the battle was in full swing.

When I came to Brzeziny, I tried to clarify the location of our division at headquarters. I was told that the Alexandrian Hussars had advanced to Plovno. I didn’t find my regiment in Plovno. A junker I knew from military school told me that the day before their mounted patrol had seized several Russian sabers stamped with 5 G.P. from the German Ulans, and that according to Plovno locals, a Hussar mounted patrol had been taken prisoner, together with an officer. As I was taking a break in a square, a Polish man came up to me and said that an officer in the same uniform as mine was sleeping at his place, and that the Germans had caught and captured him and the hussars while they were asleep, because they were exhausted after wandering for three days behind enemy lines and slept like the dead. When the Germans tried to shoot the Polish man for hiding Russians, the officer asked that the man’s life be spared and so he was let go. I told him that the officer in question was my brother, and he kissed my hand.

Ночую со штабом 2-ого армейского корпуса. Утром я опять отправился искать свой полк. Встретил бежавшего из плена казака 5-ого Донского полка. От страха он спорол лампасы и погоны. Оказалось, что его вели в группе, где были гусары и брат. Они были очень печальны. Я подарил казаку подобранную мной лошадь, и он просил до присоединения к дивизии быть со мной.

Часов около 8 утра вижу – идет фурманка, и на ней 4 офицера, причем двое без фуражек и щинелей. Я вышел узнать, в чем дело? Оказалось – тоже бежавшие из плена. Я пригласил их к себе и угостил чаем. Это были 2 корнета 8-ого Дубенского гусарского полка. Вот что они передали мне: вчера к вечеру в Бржезин собрались на ночлег разъезды различных полков. Обстановка была отличная – дивизия громила немцев. Взято 3000 пленных, 70 орудий и масса обозов. То и дело подходили новые партии пленных. Ночью хозяин дома, где ночевали мои рассказчики, разбудил их со словами: «Скорее вставайте, немцы.» Они выругались, подумав, что не немцы, а сибиряки новых пленных пригнали. Но, выглянув в окно, увидели колонну немцев с оружием в руках. Они бросились через черный вход во двор и далее в огороды. Пробежав верст 10, уже при свете дня нашли подводу и приехали сюда.

21-ый Сибирский стрелковый полк потерял из 90 офицеров 78. Геройски умер, сделав последний выстрел из орудия, так как вся прислуга была перебита, командир 1-ой батареи 6-ой Сибирской стрелковой бригады подполковник Егоров. Георгиевский кавалер за Японскую войну.

Я узнал, что среди попавших в плен были генерал Зелинский, полковник Косов, капитан Цирк и др. Все мои знакомые по Дальнему Востоку. Часть пленных была отбита. Около 250 человек спасли лейб-казаки. Они сделали засаду на опушке леса, из которого выходила колонна пленных и с 2 сторон напали на конвой, который был почти весь перерублен.

В то время, когда я слушал эти рассказы, я увидал в окно скачущих всадников и узнал наших гусар по командой унтер-офицера Верещагина, молодца и рубаки. Я вышел на площадь. Верещагин подлетел ко мне и доложил, что за ним на хвосту шли 2 эскадрона немцев, и что они уже близко. Я сперва не поверил. Как же так, я же в той стороне ночевал вчера с казачьим полком. Но оценил обстановку и понял, что надо спешить, иначе штаб 2-ого Армейского корпуса будет добычей немцев. Сели на коней. У Верещагина 9 гусар, и у меня 6 гусар. Казак для связи был послан немедленно в штаб. Проходящему пехотному унтер-офицеру приказал набрать как можно больше солдат (всегда есть бродячие на улице) и занять с ними позицию на бугре перед переездом.

Не доходя до бугра, я остановил людей, а сам тихонько выехал вперед, чтобы видеть, что делается за бугром, но себя не обнаруживать. Вижу, на перезде стоят немцы – человек 50 кавалеристов, кто слез с лошади, кто верхом, один сидит на шлагбауме и курит. От переезда до Пловно – 1 верста. Надо скорее их отогнать. К востоку от переезда путь идет по выемке, а к западу – по насыпи. В конном строю перейти трудно. Я осадил коня, приказал гусарам разомкнуться пошире и с криком «Ура» мы вынеслись на бугор. Немцы сразу опешили, стали садиться на коней, и в беспорядке уходить на север. Я за ними. Сперва немцы шли по дороге, потом свернули и стали уходить в березовый лесок. До них шагов 200, но догнать не можем. Березняк хоть и редкий, но раза 2 я получил сильные удары по лицу и, наскочив на ветки, чуть не выколол глаза. Вижу, немцы оглядываются и ход сбавляют. Поняли, что нас мало. Когда кончился лесок, я увидел, что Верещагин был прав. Стоят 2 эскадрона в развернутом строю на поляне и совсем недалеко. Я приказал остановиться и снять винтовки, подойти к деревьям и стрелять, положив винтовки на сучки. Хотел дать залп, но ничего не вышло: из 16 винтовок половина заржавела. А от немецкого фронта тем временем отделился взвод человек 40 и пошел галопом вдоль речки. Я подумал, что хотят меня отрезать от переезда, и стал уходить. Немцы, видя, что им не проскочить виадук раньше меня, повернули мне на хвост. Кони у них были свежие, но я шел напрямик. Подхожу к переезду и думаю, как там моя пехота? Собрались или нет? Проскочили переезд, и я сразу взял вправо. Вот и немцы у переезда, но их встретил дружный залп с бугра. Это пехотный унтер-офицер, набрав человек 30 солдат, уже окопался и, пропустив меня, встретил непрошенных гостей. Я, заехав за бугор, сразу же послал одного гусара в штаб корпуса со словесным донесением, а остальных спешил, и мы стали огнем преследовать отходивших немцев. Они рассыпались по полю, но подойти к железной дороге не решались. Идя впереди, гусары побрали несколько пик, брошенных немцами, может быть пригодятся.

Через некоторое время прибыла полусотня кубанцев под командой уже старика войскового старшины. Он был так стар, что сперва даже в бинокль не мог найти немцев, а когда урядник наконец показал их ему, то он сказал: «Да их много. Что я сделаю с полусотней?» Я извинился, сказав, что я здесь случайно и должен ехать в полк.

Собрав гусар, поехал в штаб, думая там узнать о местонахождении полка. В штабе была суматоха. Когда я нашел полковника Лебедева и сказал, что ищу полк, он сперва не обратил на меня внимания. Когда же я предложил ему трофеи-пики, и он узнал, что я только что отогнал немцев, то стал благодарить меня и называть спасителем. Обратясь к дверям одной из комнат, где находился ненерал-лейтенант Чурин, командир 2-ого армейского корпуса, Лебедев сказал: «Ваше превосходительство, или мы к войскам или войска к нам?»

Было решено, что штаб перейдет ближе к линии фронтовых частей. Видя, что здесь ничего не узнаю, я пошел сперва на площадь, а потом взял направление на Стрыков, думая где-нибудь да найти полк.

I am spending the night with the headquarters of the Second Army Corps. In the morning I set out to look for my regiment again. I ran into a Cossack of the Fifth Don Regiment who had fled after being taken prisoner. Out of fear he had ripped off all his stripes and shoulder straps. It turned out that he had been part of the group that included the Hussers and my brother. They were very sad. I gave the Cossack the horse I had picked up earlier and he asked to stay with me until we were reunited with the division.

At about 8 in the morning I saw a cart with four officers in it, two of whom were without uniform caps and coats. I went outside to find out what was going on. It turned out they were also escaped prisoners. I invited all of them in and treated them to tea. They were two cornets from the Eighth Dubensky Hussar Regiment. This is what they told me: by nightfall of the previous day, mounted patrols from different regiments gathered in Brzeziny and spent the night there. The situation was perfect – the division was destroying the Germans. 3000 people were taken prisoner, along with 70 guns and a bunch of wagons. Groups of prisoners kept arriving. In the middle of the night, the owner of the house where my guests were staying woke them up with the words: “Get up quickly, the Germans are here.” They cursed and thought that it was not the Germans but rather the Siberians bringing in more prisoners. But after looking out the window, they saw columns of Germans with guns in their hands. They rushed out the back door, into the yard, and through the garden. Having run about 10 versts, now in broad daylight, they finally found a cart and came here.

The 21st Siberian Rifle Regiment lost 78 officers out of 90. Lieutenant Colonel Egorov, commander of the first battery of the Sixth Siberian rifle brigade, died a hero after firing the last shot from his cannon, after all the servants had been shot dead. He was a cavalier of the order of St. George, which he had earned in the Russo-Japanese War.

I knew that General Zelinsky, Colonel Kosov, Captain Tsirk, and others were among those taken prisoner. All of them were people I knew from the Far East. Some of the prisoners were liberated in battle. The Leib-guard Cossacks saved about 250 people. They set up an ambush in a clearing in the woods, through which the convoy carrying the prisoners would pass, and attacked the convoy from both sides, breaking it up almost entirely.

While I was listening to these stories, I looked out of the window, saw galloping horsemen, and recognized our Hussars under the command of non-commissioned officer Vereshchagin, a brave heart and a fierce fighter. I came out into the square. Vereshchagin dashed towards me and reported that two squadrons of Germans had been following him and that they were very close. At first I didn’t believe him. It simply couldn’t be true, as I’d spent the night over there yesterday with the Cossacks regiment. But then I assessed the situation and realized that we needed to rush or the headquarters of the 2nd Army Corps would be captured by the Germans. We mounted our horses. Vereshchagin had nine Hussars, and I had six. A Cossack was immediately sent to the headquarters to provide communication. An infantry non-commissioned officer was passing by, so I ordered him to get as many soldiers together as possible (there are always some wandering around in the street) and deploy them on top of the hill before the crossing.

Before reaching the hill, I stopped the men and quietly rode ahead by myself, so that I could see what was going on behind the hill without showing myself. There I saw Germans at the crossing – about 50 cavalrymen, some off their horses, some still on horseback, one sitting on top of the barrier gate smoking. It was one verst from the crossing to Plovno. We needed to drive them away as soon as possible. To the east of the crossing there was a dip in the road, and to the west of the crossing – a sand hill. It would be hard to cross here in equestrian formation. I slowed my horse, ordered the Hussars to spread out as much as possible, and with a loud “hurrah!” we dashed out onto the hill. The Germans were taken by surprise, mounted their horses, and left towards the north in chaos. I followed them. At first the Germans went along the road, then they turned and started to disappear into the birch tree grove. They were only about two hundred steps away, but I couldn’t catch them. Even though the birch trees were thinly scattered, the branches hit my face hard a couple of times and almost poked my eyes out. Then I noticed that the Germans were looking back and slowing down. They had realized that there were just a few of us. Once we had gone through the grove, I saw that Vereshchagin was right. There were two squadrons in expanded formation in the clearing, quite close to us. I ordered to stop, take the guns, stand behind the trees, and shoot with the guns resting on the knots of the trees. I planned to fire a salvo of shots upon them, but it didn’t work: half of our 16 guns were rusted out. Meanwhile, a platoon of about 40 men dispatched from the German front and galloped along the river. I thought they wanted to cut me off from the crossing and I started to retreat. The Germans realized that they wouldn’t be able to cross the viaduct before me and set out on my tail. Their horses were fresh, but I continued ahead. As I approached the crossing, I wondered how my infantry was doing. Had they managed to put together a group of men or not? We got through the crossing and I took a sharp right. Now the Germans had reached the crossing, but a salvo of shots were fired at them from the hill. It was the infantry non-commissioned officer who had gathered about 30 men, positioned them in trenches and, after letting me through, attacked the unwanted guests. I passed the hill and immediately sent a Hussar to the corps headquarters with a verbal message while I ordered the others to dismount, and we then started to shoot at the retreating Germans. They scattered across the field, but didn’t dare approach the railroad. As they were moving forward the Hussars picked up several lances dropped by the Germans. Perhaps they will come in handy.

A little later, fifty Kuban Cossacks arrived under the command of an old army Sergeant Major. He was so old that at first he couldn’t even locate the Germans with his binoculars, and when the Sergeant pointed them out to him he said, “Yes, there are a lot of them. But what can I do with fifty men?” I apologized, said that I was there by accident, and that I had to leave for the regiment.

I gathered the Hussars and we went to headquarters, planning to find out the location of my regiment there. There was chaos in the headquarters. When I found Colonel Lebedev and told him that I was looking for the regiment, at first he ignored me. However, when I offered him the lances we had taken as trophies, and when he found out that I had just driven the Germans away, he started thanking me and calling me a savior. Lebedev addressed the door of one of the rooms where Lieutenant General Churin, Commander of the 2nd Army Corps was sitting: “Your Excellency, do we go to the troops, or do the troops come to us?”

It was decided that headquarters would move closer to the front line. It was obvious that I would not find out anything here, so I first went to the square and then set out in the direction of Stryków, still hoping to find my regiment somewhere.

12 верст на восток от Пловно.

Пришли сюда в 3 часа дня. Ночью почти не спал. Штаб корпуса был не в Стрыкове, а в 3 верстах от него. Перед этим я слышал рассказы о штабе 6-ой Сибирской стрелковой дивизии, как штаб дивизии ночью неожиданно ушел, и разъезды попались в плен, поэтому я поставил часового смотреть за штабом и донести немедля, как он станет уходить.

Около 1 часа ночи штаб стал собираться в поход. Я поднял гусар и двинулся в хвосте колонны. В одной из деревень, пройдя версты 3, я остановился и заночевал с 6-ой Донской Лейб-гвардии батареей.

Утром встал и вижу, как по улице идет мой полк, и я тотчас присоединился к нему. Слава богу, нашел. Говорили, что Лович взят немцами, но он наш. Все этому рады. 2-ым эскадроном временно командует поручик Посажной, а я – единственный субалтерн.

12 Versts to the East of Plovno.

We arrived here at 3 in the afternoon. I hardly slept at all during the night. It turned out that the division headquarters was not located in Stryków, but was three versts away. Earlier I’d heard stories about the 6th Siberian Rifle division, about how the headquarters of the division had unexpectedly left in the night and the mounted patrols were taken prisoner, so I dispatched a guard to watch over the headquarters and to report to me immediately in case it started to leave.

At around 1 am the headquarters began to prepare to set out. I woke up the hussars and joined the back of the convoy. In one of the villages, after traveling about three versts, I stopped for the night with the 6th Don Leib-Guard Battery.

In the morning I got up and saw my regiment marching in the street, so I immediately joined them. Thank God I found them. I heard rumors that Łowicz had been captured by the Germans, but in fact it wasn’t the case. Everybody was happy to hear that. Lieutenant Posazhnoy is temporarily in charge of the 2nd Squadron, and I am the only subaltern officer.

Лошкавице.

Утром пошли в сторону Пловно, но вечером вернулись обратно.

Lokhvytsia.

In the morning we moved in the direction of Plovno, but we returned in the evening.

Ночуем между Ловичем и Пловно. Полк придан Гвардейской дивизии генерала Казнакова. Ходил в разведку. Выезжая из деревни встретил Великого князя Бориса Владимировича, командира Лейб-гвардии Атаманского полка. Я его не знал в лицо. Вижу полковник стоит и рассматривает карту. Я слез с коня и попросил сделать набросок карты. Он меня угостил папироской и пожелал удачи. Все время я говорил с ним, называя его «господин полковник», и лишь отъехав, от знакомого офицера Атаманца узнал, что это их командир и Великий Князь.

В полку на лицо около 15 офицеров, остальные или в командировке или ранены и больны. Сам я еще креплюсь, хотя желудок дает себя знать.

Сегодня 2 забайкальца Лейб-Гвардии Сводного казачьего пока атаковали 8 немецких улан. Трех убили и одного захватили в плен. Сами легко ранены пиками.

We are spending the night between Łowicz and Plovno. The regiment has been assigned to the Imperial Guards division under the command of General Kaznakov. I went on a scouting mission. As I was leaving the village I ran into Grand Duke Boris Vladimirovich, Commander of the Imperial Leib-Guard Atamansky regiment. I had never seen him before. I see a colonel standing and looking at a map. I dismounted my horse and asked to make a sketch of the map. He gave me a smoke and wished me luck. As I talked to him, I called him “Colonel, Sir,” and only when I’d ridden off did I learn from an officer in the Atamansky regiment that this man was their commander and Grand Duke.

There are currently around 15 officers on active duty in the regiment, the rest are either away on official business or are wounded and sick. I am trying to act strong, even though my stomach is causing me trouble.

Today two Transbaikal men from the combined Imperial Leib-guard Cossack regiment attacked eight German Ulans. They killed three of them and took one prisoner. They themselves were lightly wounded with lances.

Бродил без толку между Ловичем и Пловно. Присоединился к своей дивизии.

I was wandering around without purpose between Łowicz and Plovno. I joined up with my division.

Деревня Чатолин.

С нами в расположении эскадрона ночевал молодой герцог Лихтенбергский. Квартирьер передал мне привет от «казацкого офицера», но я не пошел узнать, от кого. Утром узнал, что от герцога Лихтенбергского. Я его еще юнкером знал, он товарищ по училищу моего брата, очень милый и скромный юноша.

Стали в сторожевку. Моя застава в доме на краю деревни, которая вытянулась на несколько верст. Здесь только больной старик, мы его покормили. Ночью пришла старуха и обнаружила, что из под кровати старика пропала одна из двух индюшек. Стала ругать гусар, а старик говорит: «Как тебе не стыдно. Может быть наш Ясь тоже проголодался и взял где-нибудь индюшку. Это ведь война». Оказался, старый солдат. Я ему заплатил за его птицу.

Village of Chatolin.

A young Duke of Leuchtenberg spent the night with us in our squadron location. A billeting officer passed on a “hello” to me from a “Cossack officer,” but I didn’t go to find out who it was. In the morning I found out it was the Duke of Leuchtenberg. I knew him when he was just a junker. He is my brother’s friend from military school, a very nice and modest young man.

We settled in on a guarding mission. My outpost was in a house on the edge of the village that stretched for several versts. Only a sick old man was living there and we gave him food. At night his wife arrived and discovered that one of two turkeys had disappeared from under the old man’s bed. She started blaming the hussars, but the old man said, “Shame on you. What if our Yas’ got hungry and took a turkey from somewhere? There’s a war going on, after all.” He turned out to be an old soldier. I paid him for his bird.

Под утро пришла пехота и окопалась на окраине деревни. Пока пришло приказание снять мою заставу, разыгралась драма: Ко второй халупе вдруг едет походная кухня. Я сказал пехотному поручику, что глупо так близко подъезжать, но он заявил, что люди есть хотят и устали. Вдруг открыли огонь немцы и стали ловко обстреливать край деревни. В это время я получил приказ присоединиться к полку. Я шел по улице, буквально перебегая от дома к дому под градом шрапнели. Нас, гусар, не тронуло, а пехотных побило много… Лович хотят отдать.

The infantry arrived around morning and dug trenches on the edge of the village. Before the order came for me to take leave of the outpost, a dramatic scene played out: a travelling kitchen suddenly appeared at the second hut. I told the infantry lieutenant that it was stupid for them to come up so close, but he reported that the people were hungry and tired. All of a sudden the Germans opened fired, skillfully firing at the edge of the village. At this moment I received the order to join the regiment. I walked along the street, literally running short treks from house to house with shrapnel falling all around me. We, the hussars, were spared, but a lot of infantry men were killed … There’s talk now about giving up Łowicz.

Днем ничего не делали. Хотели ночевать в той же деревне, но вдруг говорят – обход. Наш эскадрон в сторожевке. Я в деревне, где полковой лазарет пехотного полка, то есть в тылу своих.

We didn’t do anything during the day. We wanted to spend the night in the same village, but then we unexpectedly heard of a detour. Our squadron is on a guarding mission. I am in the village with the infantry regiment infirmary, that is, in our rear.

Оказывается, что вчера никакого обхода и прорыва не было. Мое впечатление, что мы не на месте и нас без толку гоняют позади своей пехоты. Много бродячих солдат. «Кто вы? Какой части?» «Ах, ваше благородие. Наш полк разбит, батальонный сказал: «Спасайся, кто может». Я сперва верил, хоть и удивлялся, а потом за подобные ответы приказывал бить нагайками.

Turns out there was no detour or breakthrough yesterday. My impression is that we are in the wrong place and are being pointlessly moved around behind our infantry. A lot of lost soldiers. “Who are you? What unit?” “Oh, Your Excellency. Our regiment is destroyed, the regiment commander said, “Run for your life!” At first I believed them, even though I was surprised. But then I ordered that they be beaten with whips for such answers.

Деревня Чатолин.

Сегодня у нас вроде отдыха: мы ничего не делаем. Поляки напали на гусара Рогальского и стали избивать его дубьем, кажется за то, что он взял для кухни дрова. Я видел эту картину, бросился ему на помощь со стеком. В то время, как я замахивался на поляка, то не видя меня за спиной, он в кровь разбил мою поднятую руку, за что потом был выпорот по приказанию Пасажного.

Уже становилрсь темно, когда нас подняли по тревоге и повели в другую деревню за 2 версты. А на наше место встала 14-ая кавалерийская дивизия. Приехал казначей и выдал жалование. Я получил за 3 месяца. Наконец-то пришли наши вьюки. Я еще не так страдал, имея запасное белье в кобуре и всякую мелочь, а многие офицеры, не желая отягощать коня, ничего не имели, даже полотенца. Конечно, в результате все обзавелись милыми насекомыми.

Village of Chatolin.

Today we are having kind of a break, doing nothing. Some Poles attacked Hussar Rogal’sky and beat him up with oak branches, seemingly because he had taken firewood for the kitchen. I saw this happening and rushed to help him with a riding crop. The Polish man had his back to me and didn’t see me raise the crop at him. He hit my arm and drew blood, after which he was whipped as a punishment on Pasazhnoy’s orders.

Dusk was falling when we were put on alert and taken to another village, two versts away. The 14th Cavalry Division took our spot. The treasurer came and paid us our salary. I received three months worth. Finally our packs arrived. I didn’t suffer too much, since I had extra undergarments and miscellaneous items in my saddlebags, but some officers didn’t have anything, not even a towel, for fear of placing unwanted burden on their horses. Of course, as a result, little bugs had taken up residence in everything.